Случай с церковным вином
Наступил март. Днем солнце начало изрядно припекать, и снежные сугробы подернулись тонкой слюдяной коркой. Осыпающиеся, истекающие влагой ледяные торосы на реке стали похожи на хрустальные замки.
Горные склоны над Енисеем с каждым днем становились все темнее. Статные кедры с еле слышным шорохом, похожим на вздохи, роняли с упругих ветвей тяжелые пласты снега, расправляли лоснящиеся на солнце гибкие изумрудные иглы. Осыпавшиеся за зиму веточки и хвоя глубоко погрузились в зернистый снег. В лунках вокруг древесных стволов скромно зазеленел брусничник. В холодной синей тени под деревьями появились тропинки следов с бороздами от распущенных крыльев - глухариные наброды. На солнцепеках, среди тающих снеговых полей, сверкающими синими и красными искрами развернул свои твердые смолистые листья багульник и наполнил холодный воздух резким, головокружительным ароматом. Пришло время ловли по последнему льду...
Наша компания: молодой преподаватель и мы - четверо студентов-выпускников - собралась на дальнее озеро на рыбалку.
Машины ни у кого из нас не было, но институтское начальство пообещало выделить для поездки давно стоявший без движения старенький ЗИЛ-130 с брезентовым тентом, с условием, что мы проведем ремонт и вдохнем жизнь в его металлический корпус. Три дня и три ночи мы посменно копались в двигателе, реанимировали тормоза, чинили подвеску. Наконец, в субботу работы были закончены, и мы выехали.
На распутье у степного совхоза остановились. Для насадки требовался репейник, который обильно рос на полевых межах. Мы свернули с асфальта на проселок и поехали напрямик к озеру. Впереди, обрамленная высокими отвалами снега, искрилась и как будто дрожала в воздухе полевая дорога.
Репейника был набран целый пакет, а до озера оставалось всего километров десять, когда перед нами оказались распаханные поля. Возвращаться назад и делать крюк в добрых шестьдесят верст очень не хотелось, а продолжение дороги было отчетливо видно впереди, в каких-нибудь ста метрах. Вперед!
Наш героический водитель хорошенько разогнал тяжелую машину и, надеясь на силу инерции, на всей скорости вылетел на поле. Это оказалось ошибкой. Непрерывно буксуя, ЗИЛ потерял разбег и, зарывшись в землю по самое брюхо, тяжело сел. Но и это не охладило горячих голов, и мы начали упорно толкать многотонную махину, уворачиваясь от грязи, летящей из-под колес...
Постепенно стало ясно, что толкать грузовик значительно труднее, чем «Жигули» или даже «уазик». Вдоволь наупиравшись, мы перекурили и принялись за лопату, поочередно работая под днищем, освобождая от земли погрузившиеся в пахоту колеса. Лопата была одна, поэтому отдыхавшие усиленно размышляли над вариантами спасения. Было предложено подкладывать под колеса солому из стоящего неподалеку полуразметанного стожка. Солома оказалась страшно скользкой, и ЗИЛ намотал на колеса огромные соломенные подушки.
Мы откапывали машину, брали разбег, преодолевали несколько метров и.. погружались в пашню глубже прежнего. Нашего упорства хватило на целый вечер, прежде чем стало совершенно очевидно, что пробиться вперед не удастся. Сосредоточив усилия на выталкивании машины назад, мы, с помощью нарубленных в лесу сосновых веток, выбрались-таки на твердую почву.
Тем временем солнце село, и только багряная полоска на западе еще горела, предвещая на завтра ветреную погоду. На зеленеющем весеннем небе зажглись лучистые звездочки. Стало холодно. Над мрачным лесом поднялась яркая, как будто начищенная луна, осветив все вокруг призрачным голубоватым светом.
Оставив устало вздрагивающую машину на опушке, мы набрали хвороста и развели костер. Настроение, несмотря на усталость, было приподнятое. Ведь впереди ждала рыбалка, а волшебная весенняя ночь наполняла нас бодростью и любовью ко всему окружающему. Освещенные теплыми отблесками огня, под тихое потрескивание углей мы засиделись далеко за полночь. Сосны задумчиво внимали нашим словам, то ярко озаряясь бликами огня, то как бы отступая назад в тень. Нигде дружеская беседа не течет так искренне и задушевно, как у ночного костра...
Поднялись рано. В предрассветной мгле, насколько хватало глаз, стелился голубоватый туман. Наскоро подкрепившись, мы двинулись по дороге назад и, вдоволь поколесив по подмороженной грунтовке, выползли на асфальт.
Озеро открылось перед нами в девять утра. Машина осталась на берегу, а мы двинулись туда, где на гладком, посиневшем льду рыбаки ловили сига. Просверлив метровый лед, опустили на дно мормышки, насаженные репейником. Вскоре каждый из нас поймал по две-три рыбины.
Подошедший позже всех водитель - новичок в рыбалке, закинув удочку, несмотря на наши возражения, решил отмыть в лунке свои испачканные в мазуте руки. Не успел он это сделать, как удочка нырнула в лунку. Короткая борьба, и на льду тяжело подпрыгивает серебристый сиг. Следующая поклевка следует без промедления. Как будто насмехаясь над нами, из лунки, покрытой радужной нефтяной пленкой, появлялся один сиг за другим.
Погода между тем менялась на глазах. Подул ветер, потянул по гладкому льду поземку. Мы развернулись к ветру спиной и подняли воротники шуб. Однако рыба залегла. Не было заметно ни одной попытки атаковать мормышку. Устав смотреть на кивок, я распрямил спину и поднялся, чтобы убрать в ящик улов. Порыв ветра чуть не опрокинул меня с ног. Оглянувшись, я оторопел: вокруг сплошным мутным потоком несло снежную крупу; в нескольких шагах ничего не было видно; колючие льдинки больно секли лицо, норовили попасть в глаза.
- Ребята, пора сматываться! - крикнул я и едва услышал свой голос. Пурга ревела и визжала, и на миг показалось, что кроме нас, сгрудившихся на маленьком пятачке льда, всех рыбаков унесло ветром. В считанные минуты удочки были смотаны, и мы сошлись, стараясь сообразить, где берег. Наконец, гуськом двинулись вперед. Порывы ветра были так сильны, что приходилось идти зигзагами, подставляя то правый, то левый бок. Глаз разлепить было невозможно. Мы перекликались, боясь потерять друг друга. На озере, раскинувшемся на десятки километров, заблудиться было бы неприятно.
Примерно через час, с обледеневшими бровями, мокрые от пота под шубами, мы собрались в кружок. Направление движения так часто менялось, что начались сомнения, а утрата единства в такой ситуации могла кончиться плачевно. Стараясь быть убедительнее, я уговаривал ребят продолжить путь. Мы двинулись, и минут через пятнадцать под ногами появились травянистые кочки. Земля!
Все ощутили радостное облегчение. Теперь нужно было найти машину. Мы разделились на две группы и разошлись, но не успел я сделать и ста шагов, как услышал призывный крик. Наш водитель наткнулся на забрызганный грязью и забитый снегом ЗИЛ. От радости мы были готовы расцеловать «ветерана». Вскоре вся команда со смехом и шутками усаживалась в кузов под брезент. Не теряя времени, включили фары и медленно выехали на дорогу. Решили выбрать подходящее местечко, остановиться и сварить уху.
Вскоре ураган остался позади. В ближайшем поселке заехали в магазин, где спиртные напитки были представлены исключительно кагором - сладким церковным вином. Им были заставлены буквально все полки. Делать нечего, пришлось брать кагор.
Часам к четырем пополудни мы подъехали к маленькой речке, затерявшейся в заснеженной равнине. По большому секрету мне рассказали, что в этой мелководной речушке водятся огромные черные хариусы с радужными спинными плавниками. В летнюю жару мои знакомые ловили их руками. Бредя против течения, чтобы не замутить воду, они следили за хариусами, неторопливо разбегающимися вверх по течению. Глубина не позволяла осторожным рыбам погрузиться, и они плыли в прозрачной воде, разрезая плавниками гладкую поверхность ручья. Наконец, стараясь избежать преследования, хариус подходил к берегу и утыкался носом под корни деревьев. Осторожно подошедший рыбак подводил под него руку и отточенным движением выхватывал из воды трепещущую смуглую рыбину. Естественно, тайна эта была «за семью печатями», и многие местные рыбаки, проезжая мимо речушки, даже не смотрели в ее сторону.
Тут мы и решили сварить уху. На бугре у реки обсохла небольшая поляна, поросшая низкой прошлогодней травкой. У деревьев вдоль речки мы рассчитывали найти дровец. Пока народ собирал хворост, водитель раскинул скатерть-самобранку. Я взял котелок и пошел за водой. Один из моих приятелей, выбрав четырех крупных сигов, отправился вслед за мной к реке, спотыкаясь о кочки и любуясь купленным накануне ножом. Примостившись у широкой промоины возле нашего берега, он начал чистить рыбу. Я же, отойдя чуть выше, черпанул котелком воды.
Оказалось, что у берега слишком мелко. Подняв болотные сапоги, я сделал шаг в глубину и тут же, поскользнувшись на донном льду, ушел по грудь в воду. Сапоги мгновенно наполнились водой, распахнутая шуба намокла. Неожиданно сильное течение подхватило меня и потянуло вниз. Цепляясь ногами за ускользающее дно, я вскрикнул и почувствовал, что это конец. - Неужели?! - молнией сверкнуло в голове. Ноги окончательно потеряли опору, и я окунулся с головой в стремительную черную воду. Вслед за этим я ощутил сильный рывок. Загребая руками и задыхаясь, я приподнял над поверхностью голову и сквозь стекающую ручейками по лицу воду увидел товарища, крепко держащего меня за воротник шубы. Барахтаясь, я пытался нащупать дно, но это не удавалось. Вдруг я с ужасом заметил, что ноги моего спасителя поехали по гладкому льду. Он ухватился за колючую ветку карагатника и на мгновение притормозил. И тут подоспели ребята. Они подхватили меня под руки и с трудом выволокли на берег.
Новенький нож был безвозвратно утоплен в начале «спасательной операции», но его владелец, вместо того чтобы горевать, заботливо склонился надо мной. Я же, смешно сказать, не мог самостоятельно подняться на ноги. Наполненные водой сапоги стали похожи на надутые резиновые шары. Намокшая шуба весила, как мне казалось, не меньше тонны. Вновь и вновь переживая случившееся, то нервно смеясь, то омрачаясь, я стаскивал с себя мокрую сбрую, рассказывая товарищам обстоятельства произошедшего.
Да, утонуть в этом безымянном ручье, в котором летом воробью по колено, было бы чертовски обидно. Я, опытный рыбак, дважды без посторонней помощи выбиравшийся из-подо льда стремительного Енисея, был на этот раз на волосок от гибели. Не окажись рядом товарищей - и конец...
Так думал я, в то время как мои неунывающие друзья, подшучивая над моим внешним видом, оделяли меня сухой одеждой. Пока я, лязгая зубами, торопливо переодевался, выглянуло солнце. Покрытые ледяным настом поля засверкали и залучились радужными искрами. В синем небе раздалась первая, трогательная песня жаворонка.
Я выпил поднесенную заботливой рукой кружку кагора и почувствовал, что на меня снизошла благодать, как после церковного причастия. Мои грехи отпущены, душа чиста и легка. Она устремилась ввысь, вслед за жаворонком. Добрый Бог снисходительно взирал с высоты на наш маленький стан посреди бескрайних заснеженных полей. В котелке закипала, дымясь и издавая нежный соблазнительный аромат, уха из свежих жирных сигов. Рядом со мной на теплом сухом бревнышке, неторопливо беседуя, сидели мои верные друзья. Уютно потрескивал горячий костер, недымный и почти невидимый в ярком солнечном свете. Легкий ветерок рябил воду на полынье безымянной речки. Она ласково позванивала волнами о лед и, подмигивая нам, пускала солнечные зайчики.
Павел Добромыслов
